Как Доставляли Больных Из Чернобыля В Москву

В Какую Больницу В Москве Привозили Ликвидаторов Чернобыльской Аэс

Москва пошла по пути метода Гейла: иностранные врачи в те времена были в особом почете. Метод Гейла заключался в пересадке костного мозга, ребятам находили совместимого донора, «убивали» собственный костный мозг, а потом ждали, когда приживется донорский и приживется ли вообще.

Неуничтожаемой уликой преступного равнодушия власти к народу стало 1 мая 1986 года, когда киевлян почти в приказном порядке вывели на демонстрацию. Празднично одетые, с детьми, знаменами и транспарантами, люди доверчиво шагали по Крещатику, танцевали и кричали: «Ура!», а в это время ветер дул с Чернобыля на столицу Украины и нес радиоактивную пыль. В Киеве уровень радиации поднялся с 50 микрорентген до 30 тысяч в час.

Я помню сон… Приходит ко мне моя умершая бабушка, в той одежде, в которой мы ее похоронили. И наряжает елку. «Бабушка, почему у нас елка? Ведь сейчас лето?» — «Так надо. Скоро твой Васенька ко мне придет». А он вырос среди леса. Я помню сон. — Вася приходит в белом и зовет Наташу. Нашу девочку, которую я еще не родила. Уже она большая. Подросла. Он подбрасывает ее под потолок, и они смеются… А я смотрю на них и думаю, что счастье — это так просто. ..Мы бродим с ним по воде. Долго-долго идем… Просил, наверное, чтобы я не плакала… Давал знак. Оттуда… Сверху…

«Вот тогда, в госпитале, мне стало страшно. Я увидел, как люди мрут как мухи. Я не видел тех, с кого слезала кожа, как в американском фильме, но я видел тех, кого покидали силы. Это странное ощущение, когда ты видишь, как человека покидают силы», – рассказал очевидец.

Поступали люди с разной степенью лучевой болезни, в том числе и крайне тяжёлые. Более половины пострадавших имели еще и лучевые ожоги. В первые несколько дней в нашу клинику поступило 237 человек с подозрением на острую лучевую болезнь. Двадцать семь из них погибли от несовместимых с жизнью лучевых поражений. Потом поступали еще пациенты, но те, у кого была подтверждена лучевая болезнь – 108 человек — в основном поступили в первые три дня.

На память об этом событии остались фото. Разоренная Припять, в которой остановилось время, деревни самоселов, граффити, которые оставляют сталкеры в зоне отчуждения. Памятник ликвидаторам аварии. И фото колокола, который каждый год в ночь на 26 апреля звонит столько раз, сколько лет прошло с момента катастрофы.

Не каждый город может похвастаться таким большим автопарком. Администрации района потребовалось время для того что бы собрать нужное количество транспорта, произвести его заправку, проинструктировать водителей, согласовать свои действия с военными и наконец, добраться до города.

— Нет, но мы знали, что через органы дыхания в организм попало большое количество радиоактивных веществ. Важно было вывести их как можно быстрее, чтобы уменьшить облучение внутренних органов и не дать радионуклидам засесть на годы в костях, печени… Поэтому всячески старались «вымыть» пациентов изнутри.

Эколог заметил, что всех экспертов, которые бьют тревогу и заявляют о том, что Украине грозит опасность, называют «агентами Кремля и друзьями Путина»: «Нам открыто заявляют, что мы работаем на Путина». Борейко настаивает, что строительство «могильника» должно быть завершено, а все, кто это затеял, должны быть наказаны.

«Подъехали мы к приемному покою «шестерки» (радиологической больницы №6, в которой лежали все пострадавшие при аварии – прим.ред.). Выскакивает медсестра и кричит: «Вы что, мы же чистые!». Я не поняла, о чем она. Осмотрела себя: вдруг испачкалась, когда поднимала пациента? Переправили нас в спецприемник. И тут уже мы увидели дозиметриста.

Ленина Семеновна Кайбышева

“Я увидела диспетчера “скорой” Мосенцову. Она стояла, и слезы буквально катились из ее глаз. В отделении стоял какой-то рев. У привезенных со станции открывалась сильная рвота. Им требовался уход, а медработников не хватало. Но здесь уже находились начальник МСЧ-126 В.А. Леоненко, начмед В.А. Печерица.

В специализированном отделении сначала всем и места не хватило. Тех, кто казался поздоровее, поместили в гинекологию и взамен уже ставших “грязными” пижам дали женские рубашки. Рослый Василий Кравченко поставил ногу на табурет, и рубаха задралась. Ребята хохочут. А сестричка закрыла лицо руками и боится голову поднять от стыда и этого громогласного мужицкого хохота. Так прошли первые дни.

К этому времени в шестой больнице лежало уже около двухсот чернобыльцев, из них более пятидесяти — тяжелые. Их нательное и постельное белье меняли каждые два часа. Автомашины дезактивировали. Если не поддавались — меняли обивку. Случалось, после такой обработки от машины оставался один корпус.

— Безотказные девочки,— сказала она.— По 12 часов работают, на обед надо уговаривать оторваться. Полы моют по несколько раз в день, выносят горшки, не отказываются ни от какой грязной или тяжелой работы. Словом, делают все, что скажут. То пошутят, то приободрят словом, то анекдот расскажут. Больные наши рады им.

Взятие и введение костного мозга, эта отчаянно опасная и, как считается, полезная операция — в этом случае помогла меньше чем ожидалось. Эффективнее оказались отбор и замена отдельных частей крови. Американцы говорили, что советские врачи вдвое превышали дозволенные дозы крови. Да, но ведь это помогало! Большой коллектив врачей трудился практически круглосуточно, без выходных. Всем нуждающимся делали так называемую заместительную терапию клетками крови, антибактериальную и безинтоксикационную терапию. В стерильном блоке можно было увидеть подвешенные мешки — шла массовая заготовка крови, она отстаивалась. Огромное количество доноров, в том числе из самых дальних краев страны, предлагало свою кровь. Давлетбаев, например, помнит двоих из многих, чьи эритроциты и тромбоциты ему вливали: Кравченко и Янкилевича. До этого у многих в строке “лейкоциты” был прочерк. Но не все в руках врачей. Не всех удалось спасти.

Полковник Александр Сергеевич Гудков, участник тушения пожара 23 мая 1986 г. на 4-м блоке ЧАЭС:
– Перед пожаром никаких медицинских препаратов выдано не было, и лишь через несколько часов после завершения тушения медики передали нам так называемую йодную профилактику, которая уже никакого влияния не оказала. Сразу после выхода из помещения станции по окончании тушения почувствовал себя плохо. Было сильное головокружение, тошнота, поднялась температура тела, но, несмотря на это и на то, что В.M. Максимчук, которого после пожара уложили в госпиталь, сказал мне, чтобы я тоже срочно обратился за медицинской помощью и покинул зону, сделать это не удалось. Сначала пришлось долго и нудно докладывать «высокому начальству» об обстоятельствах тушения, а затем сменяющий меня представитель 1-го управления Главка полковник Трифонов попросил задержаться, чтобы ввести его в курс дела и передать смену.
По прибытии в Москву в радиологическом отделении ЦГ МВД СССР у меня обнаружились следы сильного радиационного загрязнения ступней и участка кожи на бедре. Дозиметрический прибор просто зашкаливал, при этом доктор, осматривавший меня, посчитал, что я привез с собой обувь и брюки из Чернобыля. Проверил, и все стало ясно. Обувь и одежда чистые. Пришлось долго и нудно мыть ноги дезраствором и срезать нити на них. И немудрено, ведь тушить пришлось в полукедах. Каждый заход в зону сопровождался полной сменой одежды и обуви в санпропускнике, и перед пожаром, когда в обычном режиме приходилось ходить на станцию постоянно, в санпропускнике были только хлопчатобумажные робы и полукеды.
Затем я был направлен в реабилитационный госпиталь МВД СССР «Лунево». Так как о втором пожаре на 4-м блоке ЧАЭС говорить и фиксировать было запрещено, всем нам были поставлены не соответствовавшие действительности диагнозы. Мне, например, записали «вегетососудистую дистонию».
Так как через 2–3 недели наступило серьезное ухудшение состояния, я был переведен в Центральный госпиталь МВД СССР. Появились существенные изменения в составе крови, обнаружилось интенсивное внутреннее кровотечение, появилась слабость, повышенное потоотделение. Трудно было самостоятельно встать, постоянно тошнило, кружилась голова. Постоянно ставились капельницы с кровью, делались и различными медицинскими препаратами.
Меня возили на консультации в 6-ю радиологическую больницу, в гематологический и онкологический центры. В результате установлены: диффузный зоб, увеличение, уплотнение, наличие крупных узлов в щитовидной железе, измененный состав крови.
Положение было настолько серьезным, что ко мне, сутками находившемуся в полуобморочном состоянии, несколько раз вызывали жену, чтобы попрощаться.
Пробыв в госпитале более трех месяцев, я был выписан в пятницу, как мне объяснил мой лечащий врач, для того, чтобы не ставить вопрос о комиссовании, на 2 дня (выходные).
В эти дни, будучи дома, я, испытывая постоянную слабость, головокружение, упал и, как потом выяснилось, сломал позвоночник (компрессионный перелом).
Таким образом, я вернулся в понедельник в ЦГ с подозрением на перелом позвоночника.
Была очень большая проблема — хирурги требовали рентгеновские снимки, а терапевты и радиологи категорически возражали, утверждая, что я получил запредельную дозу облучения и дополнительные рентгеновские воздействия могут быть губительны. Все же решили сделать один снимок и подтвердили перелом.
Затем еще более двух месяцев в ЦГ МВД СССР мы проходили лечение вместе с В.М. Максимчуком. Затем реабилитация дома в течение нескольких месяцев.

Вам будет интересно ==>  Ветеран труда какие льготы положены 2022г

«Впервые об аварии на Чернобыльской АЭС я узнал на следующий день 27 апреля 1986 года, во время учебы на IV курсе Новосибирского Высшего военного политического общевойскового училища имени 60-летия Великого Октября (НВВПОУ). До выпуска оставалось 3 месяца. Сообщение было кратким: что-то на 4-ом блоке Чернобыльской АЭС произошло, какая-то авария, пожар. Ни я, ни многие другие не могли и подумать, что это обернется большой бедой, а последствия растянутся на долгие годы.

При острой лучевой болезни прогноз зависит от того, останется ли сохранным костный мозг, продуцирующий клетки мозга. На период остановки кроветворения есть возможность либо заменить клетки крови больного донорскими, либо стимулировать кроветворение поражённого лучевой болезнью костного мозга. В США в это время появился препарат КСФ – колониестимулирующий фактор, который прошёл только лабораторные испытания на мышах. С помощью прилетевшего из Штатов специалиста по трансплантации костного мозга Роберта Гейла удалось получить КСФ, который предложил испытать на себе А.И. Воробьёв. Гейл поддержал его, и им обоим ввели КСФ, чтобы оценить безопасность препарата для людей. После этого применение колониестимулирующего фактора стало возможным для наших больных в период агранулоцитоза – критического падения гранулоцитов в крови. Сегодня этот препарат эффективно используется при заболеваниях крови и химиотерапии опухолей.

Эти специалисты с помощью биологической дозиметрии разобрались в дозовых нагрузках и на этой основе планировали помощь больным. Например, при III-й и IV-ой стадиях лучевой болезни (наиболее тяжёлых) от 8-го до 20-го дня ожидался агранулоцитоз – исчезновение из крови клеток противоинфекционной защиты. Больной становился беззащитным перед любой инфекцией, в том числе, перед бактериями, обычно обитающими на коже, в кишечнике. Больного с 8-го дня помещали в асептическую палату с круглосуточным УФ-облучением, стерилизовали кишечник, переводя на внутривенное питание, назначали антибиотики. Правило «доза-эффект» работало практически однозначно.

Первой же ночью нас привезли на станцию АБК-1, где мы и работали, и жили. Наша работа в основном заключалась в дезактивации помещений, кроме этого мы работали на крыше реактора, откуда приходилось сбрасывать графит. Одеты мы были в спецформу, носили респираторы («лепестки»). Каждый вечер проверяли степень облучения, полученного за день.

На следующее утро нас вновь собрали в военкомате. Военком выступил перед нашим отъездом и сказал, что нас будут ждать героями и встречать с почестями, как и полагается встречать героев. Тоже самое нам говорили на вокзале в городе Железнодорожный, откуда отправили в г. Курск.

Жизнь и смерть в Чернобыле II

Припять. Эвакуация в Москву и Киев первых 150 пострадавших от радиации завершена. В больницу обращаются новые. Основные симптомы — тошнота, головная боль, ожоги и «ядерный загар». Замглавврача распоряжается собрать всю одежду ночных пациентов в пластиковые мешки и сложить их в подвале. «Чтобы не облучиться», — поясняет врач. Одежду уносят в подвал, но вскоре прибывший дозиметрист фиксирует в нём превышение допустимого уровня радиации в полтора раза. Персонал спешно покидает подвал, бросив пластиковые мешки. Они лежат там до сих пор.

Самолёт с комиссией приземлился в киевском аэропорту Борисполь. У трапа прилетевших встречает всё руководство Украины. Помятые костюмы, встревоженные лица. Кавалькада чёрных «Волг» и «Чаек» в сопровождении милиции выезжает в сторону Припяти. Начинает смеркаться.

Припять. Весь город уже слышал о пожаре на АЭС, но не знает причин. Люди занимаются субботними делами. Дети вернулись из школ. Взрослые гуляют, пьют пиво, обсуждают предстоящее открытие парка аттракционов и завтрашний футбольный матч киевского «Динамо» со «Спартаком». В небе над четвёртым блоком виден чёрно-серый дым.

Заболевание, вызванное радиоактивным облучением. Поражает костный мозг, щитовидную железу, печень. В зависимости от мощности облучения может вызывать раздражение горла и слизистой, конъюнктивит, покраснение кожи лица и рук, ожоги, головокружение, рвоту, потерю сознания, сильную головную боль.

Члены правительственной комиссии ждут во Внуково замглавы правительства Бориса Щербину, который не успел вернуться в Москву из командировки. Все напряжены и немногословны. «Возможно, мы стали свидетелями огромной катастрофы, чего-то вроде гибели Помпеи», — размышляет Легасов.

Почему одни ликвидаторы Чернобыля заболели и умерли, а другие здоровы

— Приехать на станцию, пройтись по машинному залу, выйти на четвертый блок — и за один проход получаешь 1 рентген. Но если работать не на самом блоке, а в сравнительно «чистом» месте, дневные дозы были меньше. За день допускалось до 2 рентген, а если работы были особо важные — безмерно.

По ведомственной принадлежности мы относились к Средмашу. Минобороны отвечало за дезактивацию станции и прилегающих территорий, а Средмаш строил саркофаг над разрушенным блоком, это была его зона ответственности. Для строительства нужны были строители и автодорожники — они составляли две трети сил, работавших по линии Средмаша. А химики, геодезисты и топографы — одну треть. Главная задача химиков была держать на контроле дозы облучения, которые получали строители. Чтоб не было ни передоза, ни недодоза.

Самые напряженные с точки зрения радиации работы велись там, где строился саркофаг, то есть именно на разрушенном четвертом блоке. Это была 3-я зона. Деление по зонам такое было: нулевая зона — за 30 км от станции, первая — до 30 км, вторая — сама станция и приближенные объекты, третья — разрушенный блок. Часть станции тоже входила в «трешку» — крыша 3-го машзала, узел перегрузки — Копачи (это близлежащая деревня в 500 метрах от станции).

Но, конечно, для себя алкоголь люди привозили из Киева. Ребята гражданские, которые приезжали в командировку, тоже привозили. При этом спиртное на станции было под запретом. Если выпивали, то втайне и по какому-то поводу — день рождения, например. И немного, грамм по 100–150.

— Я окончил Институт тонких химических технологий, военная специальность — радиационная разведка (гражданская — инженер-химик-технолог). Срочную не служил, но у меня была военная кафедра в вузе, я военнообязанный. В июне 1986 года мне пришла повестка. Показал отцу — то ли на сборы, то ли в армию. Батя-химик посмотрел, все понял и сказал: «Ты там поаккуратнее все-таки».

Доктора Роберт Гейл – американский специалист, приехавший в Москву для работы с ликвидаторами: «Сегодня в медицине нет ничего нового, чего не было у них, в 1986-м. Если бы завтра произошла подобная авария — её жертв лечили бы точно так же, как чернобыльских ликвидаторов. За время лечения первых ликвидаторов было сделано 13 пересадок костного мозга, однако радиация оказалась сильнее. В Московской клинике №6 умерло 27 человек».

Ангелина Константиновна Гуськова родилась в 1924 году в Нижнем Тагиле. После окончания медуниверситета она работала в медицинских учреждениях, обслуживающих эксплуатационный персонал плутониевого комбината №817. Начиная с 1949г. Ангелина Гуськова лечила рабочих строительно-монтажных организаций и жителей засекреченного города Челябинск-40. В том же году в городе начал работать химкомбинат «Маяк». Завод производил плутоний для Союзной ядерной программы. Именно с этого времени в СССР начали появляться первые пациенты с острой лучевой болезнью.

Вам будет интересно ==>  Программы для молодых семей в 2022 году консультация

В целом после инцидента в Челябинске-40 у 2500 человек обнаружили начальные проявления лучевой болезни. У 49 пациентов — болезнь протекала в острой форме. Ангелина Гуськова и её коллега-врач Григорий Байсоголов первыми сформулировали принципы классификации и лечения лучевой болезни. Эти принципы актуальны по сегодняшний день — восстановление крови, борьба с инфекцией. За свой опыт и профессионализм в 1959г. Гуськова получила статус члена Национальной комиссии радиационной защиты. В 1967г. она стала экспертом Научного комитета по воздействию атомной радиации при ООН.

«Один тракторист ехал утром на велосипеде на МТС мимо 4-го энергоблока ЧАЭС. Радиоактивная пыль попала ему на кожу между носками и штанинами. У него сразу начались альфа и бета ожоги. Их опасность в том, что цепная реакция маленьких взрывов начинается внутри кожи.

В коридорах стояли военные в костюмах химзащиты. Все поверхности больницы: полы, стены, двери, мебель — мылись с небывалой раннее тщательностью и частотой. Персонал менял халаты перед входом в палату, кроме того обязательной была спецодежда: перчатки, фартуки, маски. При выходе проводилась обработка одежды, рук, ограничивалось время пребывания персонала в зоне повышенной радиоактивности. В итоге — никто из персонала больницы №6 лучевой болезни не заболел…».

Так ли опасны последствия Чернобыльской катастрофы

Гэд Реннерт, эпидемиолог медицинской школы в Текнионе, где хранятся архивные данные по всем случаям заболевания раком, говорит, что самым главным негативным последствием ядерной катастрофы стало резкое увеличение случаев заболевания раком щитовидной железы среди детей. По его словам, эта болезнь «лечится сравнительно легко».

Сотрудник проекта Чабад Джей Литвин, привозивший в Израиль тысячи еврейских детей из Белоруссии и Украины, сказал, что совершенно не согласен с Реннертом. Литвин, много раз бывавший в СНГ, заявил, что «чернобыльские дети по-прежнему относятся к группе риска, несмотря на то что с момента катастрофы прошло уже 16 лет. Ситуация стновится хуже, а не лучше, чем ожидалось».

По его словам, поскольку взрыв произошел на земле, уровень радиационного заражения в этой зоне очень высок — выше, чем в случае взрывов авиационных бомб в воздухе, как произошло в Хиросиме и Нагасаки. «Период полураспада радиоактивного йода, который является причиной рака щитовидной железы, — 16 дней. Но период полураспада цезия, стронция и плутония — это десятилетия, в некоторых случаях — сотни лет».

«Нет почти никаких данных о серьезных негативных генетических эффектах, хотя мы обнаружили определенные генетические изменения у детей «ликвидаторов», которые работали на АЭС сразу же после аварии, а потом переехали в Израиль. Но эти дети совершенно здоровы. Мы не нашли у них симптомов каких-либо болезней. Мы даже не сообщили им об этих изменениях, чтобы они не волновались зря».

Органы здравоохранения стран СНГ «заинтересованы в том, чтобы говорить о росте уровня заболеваемости в связи с Чернобыльской катастрофой, потому что это позволяет им получать политическую поддержку. В радиусе 30 км вокруг реактора нет ни одного предприятия пищевой промышленности. Люди сразу же поняли, что им нельзя есть продукты, поставляемые из этого района. Там никто не живет».

Жить в Чернобыле так же опасно, как в Москве и Петербурге

Такие выводы в интервью изданию делает глава израильского Управления статистики в области заболеваемости раком эпидемиолог медицинской школы в Текнионе Гэд Реннерт. Он считает, что увеличение количества зарегистрированных случаев заболевания раком груди в зоне вокруг Чернобыля — это результат того, что «местные жители обеспокоены, они чаще проходят медицинское обследование». Если же взглянуть на данные по заболеваемости различными видами рака в Москве и Петербурге, где уровень радиации низок, то никакой разницы нет, — отмечает он.

По его словам, поскольку взрыв произошел на земле, уровень радиационного заражения в этой зоне очень высок — выше, чем в случае взрывов авиационных бомб в воздухе, как произошло в Хиросиме и Нагасаки. «Период полураспада радиоактивного йода, который является причиной рака щитовидной железы, — 16 дней. Но период полураспада цезия, стронция и плутония — это десятилетия, в некоторых случаях — сотни лет».

«Есть данные о серьезной угрозе для здоровья детей, родившихся до и после катастрофы, — говорит Литвин. — Международные эксперты признали, что уровень заболеваемости раком груди в этом регионе резко повысился. Например, в Гомельской области количество случаев заболевания раком груди удвоилось. Я собрал много информации об этом во время поездок по больницам Житомира, Овруча и Чернигова на севере Украины».

«Нет почти никаких данных о серьезных негативных генетических эффектах, хотя мы обнаружили определенные генетические изменения у детей «ликвидаторов», которые работали на АЭС сразу же после аварии, а потом переехали в Израиль. Но эти дети совершенно здоровы. Мы не нашли у них симптомов каких-либо болезней. Мы даже не сообщили им об этих изменениях, чтобы они не волновались зря».

Сотрудник Чабад Джей Литвин, привозивший в Израиль тысячи еврейских детей из Белоруссии и Украины, сказал, что совершенно не согласен с Реннертом. Литвин, много раз бывавший в СНГ, заявил, что «чернобыльские дети по-прежнему относятся к группе риска, несмотря на то, что с момента катастрофы прошло уже 16 лет. Ситуация становится хуже, а не лучше, чем ожидалось».

Роберт Гейл Пол Тарасаки Арманд Хаммер

Нарушения паспортного режима, неразборчивые записи в книгах, ошибки в заявлениях, разбросанность эвакуированных по всему огромному Союзу, множество папок с документами, люди без прописки, командированные – всё это жутко осложняло работу. При этом можно было оспорить сумму компенсации, если пострадавший мог доказать, что он нажил имущества на суммарную стоимость большую, чем полагалось по компенсации. Пострадавший должен был составить заявление, опись вещей, указать год приобретения, ведь износ тоже учитывался. После этого конфликтная комиссия, состоявшая из опытных товароведов и специалистов по ценообразованию, выезжала в город, где оценивала вещи. За день получалось осмотреть не более восьми-десяти квартир. Если всё проходило нормально, то данные счёта потерпевшего и сумма направлялись исполкомом в сберкассу, которая в течение полутора-двух месяцев переводила деньги на нужный счёт. Но так было далеко не всегда. Двадцать тысяч заявлений, и за каждым какая-то драма. Из-за суммы компенсаций – кто должен получить четыре тысячи, а кто три — рушились семьи, недобросовестные люди пытались поживиться и получить компенсацию дважды.

Одежды никакой. Голый. Одна легкая простыночка поверх. Я каждый день меняла эту простыночку, а к вечеру она вся в крови. Поднимаю его, и у меня на руках остаются кусочки кожи, прилипают. Прошу: » Миленький! Помоги мне! Обопрись на руку, на локоть, сколько можешь, чтобы я тебе постель разгладила, не оставила ни одного шва, ни одной складочки». Любой шовчик – это уже рана на нем. Я срезала себе ногти до крови, чтобы где-то его не зацепить. В больнице последние два дня. Подниму его руку, а кость шатается, болтается кость, телесная ткань от нее отошла. Кусочки легкого, кусочки печени шли через рот. Захлебывался своими внутренностями. Обкручу руку бинтом и засуну ему в рот, все это из него выгребаю. Людмила Игнатенко, цитируется по книге Светланы Алексиевич «Чернобыльская молитва. Хроника будущего»

Чудовищные масштабы аварии породили соответствующие последствия. Мы уже видели, как сотрудники ЧАЭС боролись за спасение станции, как припятчане и жители Зоны покидали родные места. Позже они справятся с последствиями пережитого ужаса, но первые дни и месяцы ещё нужно было пережить. Взглянем же вместе с ними в глаза неопределённости, острой лучевой болезни, неустроенности.

Эвакуация учащихся ССПТУ №50, 54 км до реактора. 6 мая 1986 г. Будущий ПГРЭЗ.

— Самое страшное заключается в том, что благодаря этому облучению малыми дозами радиации произошли мутации во всем населении Украины: Киевская область, особенно — Черниговская, Житомирская ( там самая большая масса людей, которые были переселены). Пострадали особенно молодые — у них произошли клеточные мутации, которые будут проявляться в третьем, четвертом поколении.

Вам будет интересно ==>  Где Можно Кэк Организаций

Мы тоже так делали. В Украине был самый старый банк костного мозга — это была первая республика в СССР, которая имела деньги, возможности и здоровых доноров, у которых брался этот костный мозг и сохранялся, еще с 1936 года. Поэтому все остались живы. Там — нет.

Некоторым было трудно есть. Хочет кушать — съесть не может. Потом оказалось, что эти радиоактивные частицы, которые они глотали вместе с воздухом, с дымом, оседали на слизистой желудка и там они вели себя активно. Не просто сидели там, а продвигались — как по цепной реакции, заражали вокруг себя такие же частицы, и они становились радиоактивными. Такое же было и при бета-ожогах, когда такие частицы попадали на открытые части тела с пылью. В основном, это ноги. Как будто ожог от солнца — вот такого характера.

В интервью НВ Губарева рассказывает, почему в киевском Институте рака выжили все облученные больные, а в Москве — поумирали, объясняет, почему спустя 30 лет радиация все еще опасна и размышляет, что было бы, если бы катастрофа в Чернобыле произошла сегодня — при нынешней власти и в нынешней политической обстановке.

Именно поэтому мы сейчас сталкиваемся с высокой детской смертностью, когда врачи не могут спасти ребенка. Это не потому, что врачи стали хуже относиться к детям, а потому что те мутации, которые были в организме, были переданы потомкам, и они будут передаваться еще. Это уже начало проявляться в виде слабого иммунитета. Дети умирают от гриппа, полиомиелита, от того, что организм ослаблен, потому что сопротивляемость организма — низкая. Но об этом как-то не принято говорить.

КРЫМСКИЙ ПОРТАЛ ЧЕРНОБЫЛЬЦЕВ — ЧЕРНОБЫЛЬСКИЙ СПАС

Казалось бы, механизм оказания первой помощи пострадавшим в случае радиационной аварии должен быть определен заранее. Их следовало принимать и обрабатывать непосредственно в санпропускнике атомной станции. Но, прибыв на ЧАЭС, врач Белоконь увидел, что принимать пораженных негде: дверь здравпункта административно-бытового корпуса №2, обслуживавшего 3-й и 4-й энергоблоки, была закрыта. Здесь было организовано лишь дневное дежурство. Пришлось оказывать помощь пострадавшим прямо в салоне машины «Скорой помощи».

Старшего фельдшера Т. А. Марчулайте вызвала ночью на работу санитарка. Где-то в 2 ч 40 мин она уже принимала в приемном покое первых пострадавших. Вот что она рассказала о работе в первые часы после аварии:
«Я увидела диспетчера «Скорой» Мосленцову. Она стояла, и слезы буквально текли из ее глаз. В отделении стоял какой-то рев. У привезенных со станции открылась сильная рвота. Им требовалась срочная помощь, а медицинских работников не хватало. Здесь уже были начальник медсанчасти В. А. Леоненко и начмед В. А. Печерица.

В приемном покое мы уже израсходовали всю одежду. Остальных больных просто заворачивали в простыни. Запомнила я и нашего лифтера В. Д. Ивыгину. Она буквально как маятник успевала туда-сюда. И свое дело делала, и еще за нянечку. Каждого больного поддержит, до места проведет.

В работу по обработке больных включились и наши хирурги А. М. Бень, В. В. Мироненко, травматологи М. Г. Нуриахмедов, М. И. Беличенко, хирургическая сестра М. А. Бойко. Но под утро все абсолютно вымотались. Я позвонила начмеду: «Почему больных на станции не обрабатывают? Почему их везут сюда «грязными»? Ведь там, на ЧАЭС есть санпропускник?». После этого наступила передышка минут на 30. Мы за это время успели разобрать кое-какие личные вещи поступивших. И где-то с 7.30 утра к нам стали привозить уже обработанных и переодетых больных.
В 8.00 нам пришла смена, а к вечеру самые тяжелые больные были отправлены в Москву».

Диспетчерская «Скорой помощи» располагалась по соседству с приемным покоем в здании больницы г. Припять. Одновременно в помещении, где принимали больных, можно было обработать до 10 человек, но никак не десятки, как пришлось в ночь и утром 26 апреля. Здесь имелся ограниченный запас чистого белья и всего одна душевая установка. Правда, при обычном ритме жизни города этого вполне хватало.

С момента создания СЧМ вся работа велась в тесном контакте с Правительством Москвы. Уже на Учредительной конференции Мэр Москвы Ю.М. Лужков обратился с приветствием в адрес ее участников и поддержал создание единой городской организации чернобыльцев, что, конечно же, стало хорошим импульсом для взаимодействия с исполнительной властью города.

В 1990 году получили жилье по Чернобыльской программе как добровольно выехавшие с зоны проживания с правом на отселение в Беларусии г.Витебск. Жилье не приватизированное. Сейчас, чтобы приватизировать это жилье нужно заплатить 400 тысяч рублей российских. Правомерны ли действия белорусских властей, если квартиру получали от Москвы? Заранее спасибо.

Отечественное законодательство, направленное на поддержку социально незащищенных граждан, подразумевает целый список того, как поддерживает этих граждан. В этом материале мы разберем льготы чернобыльцам — перечень льгот 2022, как их получить и другие вопросы.

Закон РФ от 15.05.1991 № 1244-1 «О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС» (далее — Закон № 1244-1) является основным документом, регулирующим порядок предоставления льгот и компенсаций лицам, подвергшимся воздействию радиации в результате чернобыльской аварии.

  1. Ликвидаторы, получившие инвалидность и потерявшие трудоспособность.
  2. Граждане, присутствовавшие на пораженной территории после аварии определенное количество дней: с момента ЧС до 1.07 1986 — без установления периода, с 1.07 до 31.12.1986 — не менее пяти дней. Для находившихся в зоне облучения — не менее 14 дней, в том числе и гражданские.
  3. Ликвидаторы последствий, жители территорий добровольного переселения, граждане, находившиеся в зоне более 1 месяца с 1988 по 1990 годы.
  4. Постоянно проживающие в зоне радиологического контроля, более 4 лет.

Реальные Чернобыльской Дневники

Письменные ниже разделов из мемуаров Светланы Алексиевич. Это реальные свидетельства людей, которые были непосредственно и косвенно пострадавших от аварии.Книга называется Голоса из Чернобыля: Устная история о ядерной катастрофы, и это является одним из основных источников информации для этой Вики.

Врачи предупредили меня, что мой муж умрет. У него лейкемия-рак крови. Он заболел после того, как он вернулся из чернобыльской зоны, через два месяца после этого. Он был направлен туда с завода. Он пришел домой однажды утром после ночной смены: «Я уезжаю завтра».

Мы вошли в загрязненную зону на вертолете. Мы все были надлежащим образом оборудованы, нет нижнего белья, плащ из дешевого хлопка, как повара, покрыты защитным материалом, то варежки, и марлевые хирургические маски. У нас есть все виды инструментов висит у нас. Мы пришли с неба возле деревни, и мы видим, что есть мальчики играют в песке, как будто ничего не произошло. Надо рок в рот, другой ветке дерева. Они не в брюках, они голые. Но у нас есть заказы, не разжигать населения.

Мы ехали, и вы знаете, что я увидел? В стороне от дороги? Под лучом света-это тонкая полоска немного небольшим, что-то кристалла. Эти. Мы шли в направлении Калинкович, через Мозырь. Что-то блестело. Мы говорили об этом в деревне, где мы работали, мы все заметили, что были маленькие отверстия в листьях, особенно на вишневых деревьев. Мы хотели забрать огурцов и помидоров и листьев было бы этих черных дыр. Мы проклинаем и съесть их.

Позвольте мне рассказать вам о сорт людей, которые здесь живут. Я дам вам один пример. В «грязных» районов, в течение последних нескольких лет, они были заполнения магазинах с китайскими говядины, и гречка, и все, и люди говорили: «О, это хорошо здесь. Вы не получите нам оставить здесь и сейчас «. Земля стала загрязненной неравномерно одном колхозе могут иметь» чистую «поле рядом с» грязными «из них. Люди, которые работают в «грязные» поля платят больше, и все это рвения, чтобы работать там. И они отказываются работать «чистых» областей.

Adblock
detector